 |
 |
19.02.2004
|
|
Мозг человека осуществляет сбор, обработку и накопление информации, необходимой для управления жизнедеятельностью вверенного ему природой организма, при этом фундаментальная часть работы происходит рефлекторно (инстинктивно) на основе врожденных влечений.
рефлекс безусловный (uncondition reflex)-- врожденный рефлекс, постоянно возникающий у особей данного вида и возраста при адекватном раздражении определенных рецепторов.
инстинкт -- целенаправленная приспособительная деятельность, обусловленная врожденными механизмами и характеризующаяся постоянством ответных реакций на действие определенных раздражителей.
Выделяются 4 врожденных влечения:
1. Стремление к сохранению своей жизни --
а) пищевой инстинкт
б) защитный инстинкт
2. Стремление к продолжению рода --
а) половой инстинкт
б) родительский инстинкт
3. Стремление к деятельности (к осуществлению заложенных в нем возможностей) --
а) рефлекс цели
б) рефлекс свободы
4. Стремление к общению с себе подобными --
а) рефлекс подражания
б) рефлекс самовыражения
в) стадный инстинкт (у животных).
Кроме задачи по активации и обеспечению безусловных рефлексов (БР), мозг человека обеспечивает формирование и действие условных рефлексов (УР).
рефлекс условный -- приобретенный в течение индивидуальной жизни P.; формируется в результате неоднократного воздействия сочетания раздражителей -- индифферентного и биологически значимого, напр. пищевого, полового оборонительного и др., в результате чего индифферентный, раздражитель также становится биологически значимым.
Вся остальная работа мозга именуется обобщенными понятиями "сознание", "высшая нервная деятельность" и т.п. Поскольку сознанием обладает только человек и только человек обладает языком, приходится считать, что осуществление мозгом высшей нервной деятельности без владения языком невозможно. Хотя некоторые из исследователей (А. и Б. Гарднеры, 1966) пытались показать, что обезьяны, обучаемые на амслене -- языке американских глухонемых (AMerican Sign LANguage) -- проявили в освоенной ими речи черты, присущие языку -- произвольность и двойственность (Gardner R.A, Gardner B.T. Comparative psychology and language acquinsition). Но более внимательное изучение показало принципиальное отличие сигналов шимпанзе Уошо от речи человека (Bronowski J., Bellugi U. Language, name and concept).
Приведем необходимые определения (Глоссарий.ру).
Человек - по И.Т. Фролову - субъект общественно-исторического процесса, развития материальной и духовной культуры на Земле, биосоциальное существо, генетически связанное с другими формами жизни, но выделившееся из них благодаря способности производить орудия труда, обладающее членораздельной речью и сознанием, творческой активностью и нравственным самосознанием.
Сознание - высшая, свойственная только человеку и связанная с речью форма обобщенного и целенаправленного отражения действительности.
Сознание - способность мыслить, рассуждать и определять свое отношение к действительности, свойство высшей нервной деятельности человека.
Высшая нервная деятельность - по И.П. Павлову - совокупность индивидуальных особенностей центральной нервной системы человека, обусловленная его генотипом и условиями существования. Особенностями ВНД являются:
- развитая психическая деятельность;
- способность к абстрактно-логическому мышлению;
- сознание;
- речь.
Язык - система знаков, служащая:
- средством человеческого общения и мыслительной деятельности;
- способом выражения самосознания личности;
- средством хранения и передачи информации от поколения к поколению.
Для
описания факта передачи опыта,
знаний и т.д. от поколения к
поколению использовались такие
модели:
а) социальная преемственность
(невропатолог Давиденков С.Н., 1947),
б) сигнальная наследственность
(генетик Лобашов М.Е., 1961),
в) социальное наследование (генетик
Дубинин Н.П., 1977).
г) психогенетика, на западе
генетика поведения (behavioral genetics) (Равич-Щербо
И.В. и др., 2000).
Но они не отводили рефлекторному
аспекту мышления должного места, а
последняя модель ограничилась
изучением роли более
наследственных, чем средовых
детерминант в фенотипической
вариативности психологических и
психофизиологических функций
человека, поисками нейро- и
психофизиологических коррелятов
индивидуально-психологических
особенностей, связей последних с
соматическими, эндокринными и
другими системами человеческого
организма.
Определенную роль в этих
воззрениях сыграла позиция В.П.
Эфроимсона, который доказывал, что
именно в генофонде человечества
кодируются не только
«биологические», но и такие
«социальные» признаки, как доброта,
альтруизм, нравственное чувство.
--- --- ---
Задача брейнлингвистики, как тут ее
понимают, -- восполнение пробела,
имеющегося в существующих
объяснениях в отношении явления
качественного разрыва между
уровнями БР и УР с одной стороны, и
сознания -- с другой. Ярким
выражением этого пробела служит не
укладывающаяся полностью ни в одну
из теорий дистанция между
"биологическим" и
"социальным" в человеке.
Первоначальный переход от
разрозненных фактов к установочной
гипотезе осуществлен в согласии с
положениями, высказанными Куртом
Хюбнером в "Критике научного
разума" (Kritik der wissenschaftlichen Vernunft):
"...ни базисные предложения, ни
естественные законы не выражают
непосредственные факты в каком бы
то ни было смысле; в их установлении
участвуют решения, принимаемые
субъектом исследования".
В
основу этой "объединительной"
подотрасли лингвистики положено
признание того, что мозг человека в
ходе эволюции приобрел особую
структуру и свойства,
обеспечивающие выработку и
запечатление (освоение)
необходимой ему для
функционирования языковой
грамматики.
Заметим, что с учетом критических замечаний Хюбнера в адрес положения Беркли "esse est percipi" (быть -- это быть воспринимаемым), брейнлингвистика исходит из иной, уточненной формулы: "быть -- это быть воспринимаемым и передаваемым".
--- --- ---
Оппонируя бихевиористам (см..
например, Skinner B. F. "Verbal behavior",
1957), Н. Хомский пишет, что "в
случае языка естественно ожидать
наличие тесных связей между
врожденными свойствами мышления и
признаками языковой структуры, ибо
язык, в конце концов, не имеет
существования, отдельного от его
умственной репрезентации".
Однако психолингвисты
(менталингвисты) при этом
ограничиваются обращением к
внешним эффектам. Образно говоря,
основываясь на информации о том,
что "если щелкнуть кобылу в нос,
она махнет хвостом", они
пытаются реализовать такой
"щелчок" языковыми
средствами.
бихевиоризм (от behaviour поведение) -- направление в психологии, рассматривающее психическую деятельность человека и животных только на основе поведенческих реакций на воздействия внешней среды; Б. в своей классической форме игнорирует такие понятия, как сознание, мышление, воля, а также социальную природу психического.
С
точки зрения брейнлингвистики,
мозг человека эволюционировал в
направлении совершенствования
апробированных биомеханизмов БР и
УР и выработал качественно новый
вид условного рефлекса -- трансферный
(франц. transfert, от лат. transfero
переносить, перемещать).
Характеристические сведения о
приобретенных и вновь
сформированных трансферных
условных рефлексах (ТУР) мозг
человеческой особи сохраняет для
передачи потомству не в
генетической, а в символьной,
главным образом вербальной форме,
организованной в
"физиологических"
грамматических формах,
естественных для структуры мозга.
При этом одной из функций языка
является коммуникативная и
накопительная -- для передачи ТУР от
одной особи к другой с целью
долговременного хранения и
актуального использования.
Без такого допущения лингвистика останавливается на признании связи языка с мышлением, не давая ответа о носителях этой связи. В результате дается неполный ответ о значении языкового разнообразия.
Э. Бенвенист: "Итак, мы получили ответ на вопрос, который поставили в начале и который привел нас к этому результату. Какова природа отношений между категориями мысли и категориями языка? В той степени, в какой категории, выделенные Аристотелем, можно признать действительными для мышления, они оказываются транспозицией категорий языка. То, что можно сказать, ограничивает и организует то, что можно мыслить. Язык придает основную форму тем свойствам, которые разум признает за вещами."
"Без сомнения, не случайно современная эпистемология не пытается построить систему категорий. Плодотворнее видеть в мышлении потенциальную и динамичную силу, а не жесткие структурные рамки для опыта. Неоспоримо, что в процессе научного познания мира мысль повсюду идет одинаковыми путями, на каком бы языке ни осуществлялось описание опыта. И в этом смысле оно становится независимым, но не от языка вообще, а от той или иной языковой структуры."
Для
сохранения вида было достаточно
выработать язык, обеспечивающий
трансляцию ТУР от матери к ребенку
и их интроекцию (чем и объясняется
первичность матриархата в истории).
Подготовка к созданию языка
начинается еще в пренатальном
периоде (звук материнского голоса,
ритм биения сердца) и
разворачивается в постнатальном.
интроекция -- заключение индивидом в свой внутренний мир воспринимаемых им взглядов мотивов и установок других людей.
Потребности во внесемейных связях для операций с ТУР отсутствуют, так как природой изначально была "предусмотрена" возможность изолированного развития групп и ветвей человечества и их разнообразия, что подтверждается существованием шести рас в пределах одного вида.
расы (по В.П. Алексееву): европеоидная; негроидная; койсанская (готтентоты и бушмены); австралоидная; монголоидная; американоидная.
Эволюция языка как системы накопления и передачи ТУР происходила быстрее и разнообразнее эволюции вида. Это связано с тем, что формирование соматических признаков (челюсть, глотка, рот) осуществлялось с помощью медленного генетического механизма наследования признаков. Но последний косвенно влиял на языковые процессы, так как вносил отличия в свойства приемников ТУР, что в свою очередь влияло на апперцепцию заимствуемых условных рефлексов. Попутно отметим то обстоятельство, что освоение и усвоение условных рефлексов обоего типа осуществляется мозгом во сне и не препятствует жизнедеятельности живого организма.
апперцепция -- восприятие через призму своей личности.
По мнению О. Есперсена (1860-1943), языки развивались от низшего к высшему, причем степень их развития отвечала потребностям мозга:
1. Формы стали короче
2. Уменьшение количества форм снизило нагрузку на память
3. Образование форм стало более регулярным
4. Более упорядочен синтаксис
5. Современные языки более аналитичны и абстрактны, что облегчает комбинирование отдельных единиц языка
6. Стали излишними грубые повторения (согласования), например, красивАЯ розА
7. Четкий порядок слов облегчает понимание.
(Jespersen O. Language. Its nature, development, and origin, 1949)
Дополнительным фактором
опережения развития инструмента
ТУР являлось и то, что вербальная
передача менее интимна, чем
генетическая, и могла происходить
более массово, коллективно.
В итоге вырабатывалась
усредненная грамматика языка, не
подходящая идеально каждой особи
(ее мозгу), но отвечающая
потребностям ее пользователей как
вида.
Кроме такой усредненности
наследование ТУР сопровождается
так называемыми культурными
наслоениями, вычурными формами по
типу кораллов, снежинок и т.п.
образований. В результате, человек
склонен классифицировать их по
внешним признакам. Примером такой
классификации могут служить
архетипы коллективного
бессознательного в учении К. Г. Юнга
(1875-1961). Хотя он и заметил связь
"духовного" наследия со
структурой мозга.
Тем не менее в свете
брейнлингвистики живопись, музыка,
литература, театр -- только формы
накопления, хранения и передачи ТУР
от поколения к поколению. Впрочем,
именно этим легко объясняется
неизменная сакрализация обществом
своих национальных культур.
А. Потебня: "Есть целые области человеческой мысли, стоящие вне языка или выше его,— как замысел, план, идея художника или ремесленника, которые могут быть выражены только известным сочетанием форм, цветов, звуков.
Но и эта последняя область, не выражающаяся в языке, подготовляется им".
Особо следует отметить характер взаимодействия образных и вербальных репрезентаций применительно к категориям брейнлингвистики. Правильно указывая на то, что нужда в образном взаимодействии личности и среды возникает, если вербальные навыки или еще не развиты, или информация не кодируется вербально, Альберт Бандура (р. 1925) рассматривал указанные репрезентации только как средство воздействия мозга на внешнюю среду, упуская тот факт, что главная его задача -- управление подчиненным организмом.
Заметим, что разные исследователи человеческой личности, каждый со своей стороны, невольно приводили подтверждения особых свойств человеческого мозга, описываемых брейнлингвистикой.
Абрахам Маслоу (1908-1070) -- творчество это неотъемлемое свойство природы человека, присутствующее в нем от рождения и не требующее особых талантов и способностей.
Джордж Келли (1905-1967) -- человек принимает готовые модели поведения извне.
Карл Роджерс (1902-1987) -- ребенок вначале реализует организмические способности (на сенсорные, висцеральные, эмоциональные стимулы), а только потом когнитивные и перцептивные.
висцеральный (visceralis; лат. viscus, visceris, обычно во множ. числе viscera внутренности) -- относящийся к внутренним органам
когнитивный (лат. cognition-, cognitio, от co- + gnoscere знать) -- познавательный
перцепция (от латинского perceptio - представление, восприятие) -- то же, что восприятие.
Впрочем, язык и этих случаях
продолжает выполнять как минимум
транспортную функцию по доставке
ТУР невербального характера, но это
не есть его главная природная
функция.
Банк ТУР достаточно
разнообразен и содержит,
естественно, наборы
противоположных значений. Примером
могут послужить пословицы,
столетия хранящиеся в языке до их
востребования мозгом. Хранение ТУР
во внешнем носителе с помощью языка
не предотвращает его от
возможности своеобразных мутаций,
резких изменений, на что может
указывать легенда о Вавилонской
башне.
Вопросы, освещаемые брейнлингвистикой, актуализируются с переходом обществом к информационной стадии, когда стихийное разнообразие языковых грамматик, унаследованное со времен эволюции человеческого мозга, начинает фатально отставать от глобальных потребностей человека. К этому ни мозг, ни его язык могут быть не готовы.
Примечание. Конструктивную и критическую роль языка в передаче наследуемых моделей поведения, формируемых из ТУР, как из кирпичиков, демонстрирует инстинктивная защита человеческими сообществами своей национальной самобытности, менталитета, своеобразия, возвеличивание родного языка, местной культуры, предание остракизму явлений космополитизма и т.п. Но в такой защите, безусловно, в прошлом всегда была необходимость.
Дополнение от 27.01.2004
На сайте студентов филологического
факультета Киевского
Национального университета
"Научные Записки из Жёлтого
Дома" представлена обзорная статья "Понятие
родного языка и его интерпретация в
современной лингвистике"
(Снитко Е.С., Маймакова А.).
Авторы пишут:
Как известно, идеи В.фон Гумбольдта о связи языка и мировосприятия народа нашли свое интересное продолжение в различных научных теориях и гипотезах ХХ века. Широко известной, например, является так называемая гипотеза "лингвистической относительности" Э.Сепира и Б.Уорфа, согласно которой именно язык предопределяет особенности мышления говорящего на нем народа. "Мир, в котором живут общественные образования, говорящие на разных языках, представляет собой различные миры, а не один и тот же мир с различными этикетками. Язык является замкнутой продуктивной системой символов, которая не только имеет отношение к опыту, но в действительности определяет для нас опыт в силу своей формальной структуры...; мы бессознательно переносим установленные языком нормы в область опыта" [ Sapir E. Conceptual categories in primitive language.- Science. 1931.vol. 74. P. 578- Цит. по работе: Василевич А.П. 198, c. 58].
Эксперименты ученых различных отраслей - психологов, лингвистов, этнографов (cр., например, экспериментальное исследований цветообозначений по методике свободной классификации, проведенное Р.М.Фрумкиной - Фрумкина 1984)- не подтверждают гипотезу Сепира-Уорфа, однако и не опровергают ее вполне (см.: Мечковская 1998. С.303), вот почему предложенная теория продолжает волновать умы исследователей и остается предметом споров.
Если же принять во внимание основные постулаты Сепира-Уорфа, то достаточно легко можно прийти к выводу о том, что, теряя язык своего родного этноса, человек отдаляется от данного этнического коллектива. Интересными представляются результаты экспериментального исследования, проведенного японским профессором Т.Цунодой. Изучая восприятие различных типов звуков представителями различных языковых коллективов (японцами, китайцами, корейцами, вьетнамцами, с одной стороны, и англичанами, французами, испанцами, итальянцами, с другой ), ученый обнаружил различный характер доминантности полушарий головного мозга при восприятии гласных звуков. Носители восточных языков проявляют доминантность левого полушария на гласные звуки, в то время как носители западноевропейских языков - правого. По мнению исследователя, причины этого кроются в следующем: в восточных языках имеется много слов, состоящих только из гласных, и слов, состоящих их двух и более гласных и согласных; гласные в этих языках столь же важны в узнавании слов, как и согласные, поэтому они и обрабатываются левым полушарием. В речевом полушарии носителей восточных языков( например, японцев) локализуется не только языковая, но и эмоциональная и логическая функции. Между тем как у носителей западноевропейских языков наблюдается разная локализация эмоциональной и логической функций: логическая функция локализована в левом (речевом) полушарии, а эмоциональная - в правом. Левополушарная доминантность у носителей восточных языков укрепляется по мере развития речевой способности и накопления эмоционального опыта. Подобным же образом укореняется правополушарная доминантность у западноевропейцев (Цунода Т. цит. по работе: Брабин 1982. С.12). Таким образом ученый делает вывод о том, что родной язык формирует уникальную культуру и психической склад каждой этнической группы.
Говоря об асимметрии: "в
соотношении между этносом и языком
не является случайной, она
обусловлена историей народов", --
авторы тем не менее находятся в
убеждении, что "важнее, как
представляется, видеть иное:
все языки адекватно обслуживают
свою культуру; в культуре нет
ничего, что так или иначе не может
быть выражено на применяемом
языке."
Т.е. они останавливаются и не
идут далее, к признанию более
тесной связи языка и мышления.
Дополнение от 04.02.2004 №1
Доктор филологических наук В.А. Курдюмов на сайте "Предикационная теория языка" указывает на "...традиционное заблуждение структурной лингвистики, господствовавшее до шестидесятых годов нашего века — язык есть сумма слов, из которых конструируются предложения." При этом он цитирует высказывания представителя школы "эстетического идеализма" К. Фосслера (Позитивизм и идеализм в языкознании, 1904):
"В современном языкознании — служит ли оно практическим или теоретическим целям — господствуют почти безраздельно позитивистские методы. .. Как произошло подразделение на фонетику, морфологию и синтаксис, ни для кого не является секретом. Посредством дробления и механического членения. Язык изучают не в процессе его становления, а в состоянии. Его рассматривают как нечто данное и завершенное... Над ним производят анатомическую операцию. Живая речь разлагается на предложения, члены предложения, слова, слоги и звуки. .. Но если .. звуки конституируют слоги, а эти последние — слова, а слова — предложения, и предложения — речь, то тем самым неизбежно переходят от методологического позитивизма к метафизическому и допускают нонсенс, который равносилен утверждению, что члены тела конституируют человека. Иными словами, устанавливают ложную причинную связь"
Контроверзой этому заблуждению является его положение о том, что "реально значимы только три функции языка: интерактивная, познавательная и экзистенциальная, <по М. Хайдеггеру> то есть проявляющая сверх-реальность." Из чего видно, что из сферы "реальности" в предикационной теории исключена четвертая, фундаментальная функция языка: накопление и внутривидовая передача наследственной информации (трансферных условных рефлексов) в формах, предопределенных структурой головного мозга человека и ее, структуры, потребностями.
Тем не менее примечателен приводимый им перечень направлений в лингвистике:
деятельностная природа языка (В. фон Гумбольдт, А.А. Потебня, в современном языкознании - А.А. Леонтьев, Е.В. Сидоров, Е.Ф. Тарасов, А.Ф. Ширяев, Пыриков Е.Г. и др.),
языковой процесс как процесс познания, а сам язык как механизм познания, различение языкового и внеязыкового сознания (В. фон Гумбольдт, А.А. Потебня, Г.П. Мельников, Н.И. Жинкин, Н.Д. Арутюнова, Т. ван Дейк, А.А. Леонтьев, Ю.А. Сорокин и др.),
объективность объекта изучения ("материальность", "воспринимаемость", "осязаемость" знака) (В.М. Солнцев, Е.Ф. Тарасов, Е.В. Сидоров, Г.П. Мельников и др. ),
представления об актуализации смысла в виде бинарных языковых и глубинных структур — пропозиций (представители пражского лингвистического кружка, Н. Хомский, Н.Д. Арутюнова, Е.В. Падучева, Ю.С. Степанов, Ю.В. Попов, Т.П. Трегубович, Т.В. Шмелева (Булыгина) и др., а также все ближайшие или родственные концепции (напр., Л. Теньер),
учение об особом обобщающем свойстве предложения: предикативности (В.В. Виноградов, А.М. Пешковский, А.И. Смирницкий, А.А. Леонтьев, А.С. Бархударов, А.М. Шахнарович и др.),
онтологическая значимость синтаксических категорий топика и комментария в синхронном, диахронном и психолингвистическом аспектах (Ч. Ли и С. Томпсон, Чжао Юаньэжэнь, Ч. Хоккет, Дж. Лайонз, Т.В. Ахутина и др.),
осознание процессов порождения/восприятия как предикационных с получением выводного знания реализацией когнитивной функции языка (Г.П. Мельников), представления об организации процесса овладения знаниями (А.М. Шахнарович),
последовательное изучение языка и языковых процессов как динамических системных объектов (Г.П. Мельников, Е.Г. Пыриков, Е.В. Сидоров и др.),
представления о модальной организации структуры высказывания (Ш. Балли, А.М. Пешковский, Н.Д. Арутюнова, А.М. Шахнарович, И.Б. Шатуновский и др.).
Дополнение от 04-05.02.2004 №2-3
Философские воззрения современных
аналитиков-нелингвистов на язык и
мышление, в которых отвергается
роль языка как "суммы слов",
также упускают из виду
рефлективную ориентацию языка вида
и индивида на операции с ТУРами.
Так, М.А. Аркадьев в работе "Язык и специфика
человеческого бытия" пишет, что "сознание,
с его функцией различения,
объективации (а, следовательно, и
субъективации), рефлективностью,
возможно только на основе языка. И
не просто языка, а некоего его
особенного региона, имеющего
фундаментальную рефлексивную
структуру, парадоксальным образом
неосознаваемую до того, как человек
начинает интересоваться языком как
таковым, как предметом
исследования." Но
усматривается эта рефлективность
безотносительно к эволюционным
потребностям вида (заметим в
скобках: и с допущением мышления у
животных):
"Есть ли принципиальные различия между языками, это довольно старый вопрос договоренности о том, что считать принципиальным. В данном случае важно именно то, что называют языковыми универсалиями, то есть тот слой языка, который общ всем языкам мира. А почти все языки мира сейчас находятся под наблюдением лингвистического сообщества.
Так вот именно различительные, бинарные и автореферентные (рефлексивные) структуры, то есть структуры фонологические, имена собственные, дейктические (пространственно-временные указатели «вот», «там», «здесь», «сейчас» и пр.) и шифтерные (местоименные) структуры принадлежат к важнейшим языковым универсалиям. Глагол и имя могут морфологически не различаться в некоторых языках, отношения времени могут быть выражаемы не глаголом, а именем существительным с «временным» аффиксом и т.д. и т.п. Но фонологические бинарные отношения, собственные имена и личные местоимения есть в каждом языке, независимо от его структуры.
Это не только эмпирический факт, а факт самих условий мыслимости человеческого языка как такового. Язык пчел, или любой другой гипотетический язык животных будет отличаться от человеческого тем, что, как, скажем, у пчел, на нем можно передать сообщение о местоположении цветка, НО НЕЛЬЗЯ ПЕРЕДАТЬ СООБЩЕНИЕ О САМОМ ЭТОМ СООБЩЕНИИ. Именно эта метаязыковая способность, фундаментальная рефлексивность языка уникальна и специфична для человека.
Другими словами, «Нет ничего в сознании, чего бы раньше не было в языке». Подчеркиваю — в сознании. С мышлением дело обстоит, наверное, сложнее. Мышление есть и у животных."
А. Бугаев, предлагая собственную "проективную модель связи языка и мышления", опирается на такую мысль Ю.М. Лотмана ("Феномен культуры", 1973):
...механизм культуры может быть описан в следующем виде: недостаточность информации, находящейся в распоряжении мыслящей индивидуальности, делает необходимым для нее обращение к другой такой же единице. Если бы мы могли представить себе существо, действующее в условиях полной информации, то естественно было бы предположить, что оно не нуждается в себе подобном для принятия решений. Нормальной же для человека ситуацией является деятельность в условиях недостаточной информации. Сколь ни распространяли бы мы круг наших сведений, потребность в информации будет развиваться, обгоняя темп нашего научного прогресса. Следовательно, по мере роста знания незнание будет не уменьшаться, в возрастать, деятельность, становясь более эффективной, — не облегчаться, а затрудняться. В этих условиях недостаток информации компенсируется ее стереоскопичностью — возможностью получить совершенно иную проекцию той же реальности, перевод ее на совершенно другой язык. Польза партнера по коммуникации заключается в том, что он другой.
Такое "естественное предположение", объединившее обоих авторов, брейнлингвистика считает вполне неестественным, так как ни язык, ни любой иной "механизм культуры" не предназначен природой для индивидуальной особи, но исключительно для вида в целом. И Ю.М. Лотман достаточно ясно и детально разобрал этот вопрос с точки зрения культуры в целом и языка как ее неотъемлемого элемента в следующих своих работах.
"Те потребности, удовлетворение которых может осуществляться путем накапливания некоторых резервов, образуют особую группу. Они являются объективной основой приобретения организмом сверхгенетической информации. В результате возникают два типа отношения организма к вводимым в него инородным структурам: одни тотчас же или сравнительно быстро переформируются в структуру самого организма, другие откладываются, сохраняя собственную структуру или некоторую ее свернутую программу. Имеем ли мы дело с материальным накоплением каких-либо предметов или с памятью в ее кратковременных или долговременных, личных или коллективных формах, — перед нами, по сути дела, один и тот же процесс, который может быть определен как процесс возрастания информации. Еще М. Мосс указал на то, что обмен эквивалентами представляет собой элементарную модель социологических структур, а К. Леви-Стросс связал это с актом коммуникации и с сущностью культуры. Однако необходимо заметить, что накопление предшествует обмену в такой же мере, в какой информация как таковая — коммуникации."
"...человек в борьбе за жизнь включен в два процесса: во-первых, он выступает как потребитель материальных, вещных ценностей, во-вторых, — как аккумулятор информации. Обе эти стороны жизненно необходимы. Если для человека как биологической особи достаточно первой, то социальное бытие подразумевает наличие обеих." <По этому пункту обозначим главное, что отличает брейнлингвистический подход к проблеме от семиотического: аккумулирование информации в виде трансферных условных рефлексов является необходимым условием для выживания человека мыслящего как биологической особи>
"Когда-то Тэйлор определил культуру как совокупность инструментария, технического оборудования, социальных институтов, веры, обычаев и языка. В настоящее время можно было бы дать более обобщенное определение: совокупность всей ненаследственной информации, способов ее организации и хранения. Из этого вытекают самые разнообразные выводы. Прежде всего получает обоснование неизбежность культуры для человечества. Информация — не факультативный признак, а одно из основных условий существования человечества. Битва за выживание — биологическое и социальное — это битва за информацию. Понимание сущности культуры как информации объясняет страстную заинтересованность в этом вопросе как культуртрегеров, так и культуроборцев, конфликты между которыми заполняют собой историю человечества. Однако культура — не склад информации. Это чрезвычайно сложно организованный механизм, который хранит информацию, постоянно вырабатывая для этого наиболее выгодные и компактные способы, получает новую, зашифровывает и дешифровывает сообщения, переводит их из одной системы знаков в другую. <Брейнлингвистика считает мозг частью этого механизма>.
"...передача сообщения — не единственная функция как коммуникативного, так и культурного механизма в целом. Наряду с этим они осуществляют выработку новых сообщений, то есть выступают в той же роли, что и творческое сознание мыслящего индивида."
"Развитие культуры, как и акт творческого сознания, есть акт обмена и постоянно подразумевает «другого» — партнера в осуществлении этого акта."
"Это вызывает к жизни два встречных процесса. С одной стороны, нуждаясь в партнере, культура постоянно создает собственными усилиями этого «чужого», носителя другого сознания, иначе кодирующего мир и тексты. Этот создаваемый в недрах культуры — в основном по контрасту с ее собственными доминирующими кодами — образ экстериоризируется ею вовне и проецируется на вне ее лежащие культурные миры."
"Представление о том, что тот или иной текст усваивается из внешнего контекста потому, что он оказался исключительно своевременным с точки зрения имманентного развития данной литературы, широко распространено. Оно питается соображениями двоякого порядка. С одной стороны, исторический процесс, рассматриваемый с провиденционалистской или финалистической точки зрения, мыслится как направленный к некоторой определенной, известной исследователю точке. Само предположение о том, что он мог иметь в себе какие-то коренные возможности иного типа, оставшиеся нереализованными, не допускается. С этой точки зрения можно считать, что, например, русская литература еще при своем зарождении имела единственную возможность: прийти в XIX в. к Толстому и Достоевскому. Тогда мы можем сказать, что Байрону или Шиллеру, Руссо или Вольтеру было исторически предопределено сыграть роль катализаторов в этом процессе. Мало кто решился бы на подобное утверждение, хотя очень многие рассуждают так, словно они исходят из такой предпосылки. С другой стороны, делается гораздо более естественное предположение: исследователь рассматривает реально случившееся как единственно возможное, закономерность выводится из факта (следует напомнить, что историк культуры почти всегда оперирует фактами уникальными, не поддающимися вероятностно-статистической обработке или же столь малочисленными, что такая обработка оказывается весьма ненадежной)."